Чужая вина - Страница 71

— И не только…

Вероника пристально уставилась на нее, и на мгновение Нелл показалось, что ее собеседница разозлилась. Но понять, что она думает, было тяжело — во всяком случае для Нелл. Вероника улыбнулась и сказала:

— Аминь. — Улыбка исчезла. — Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты пришла на похороны.

— Конечно, я… мы не могли не прийти. — Церковь Бобби — баптистская, в Нижнем городе, — на тот момент была еще наполовину затоплена, потому церемонию провели в небольшой часовне в округе Стоунволл. По стенам развесили увеличенные фотографии Бобби, включая последнюю — где он стоит, пытаясь удержать равновесие, на крыше и передает младенца какому-то мужчине в шлюпке. Снимок был сделан за несколько секунд до того, как крыша проломилась у него под ногами. Спасателям понадобились целые сутки, чтобы выловить его тело среди обломков.

— А теперь эта репортерша хочет со мной поговорить, — сказала Вероника. — Мисс Боннер. Утверждает, что она твоя подруга.

— Это правда, — сказала Нелл. — Но прежде всего она журналист.

— Ага, — еле слышно выдохнула Вероника и тут же перешла на крик: — Попу книзу, попу вниз, когда посылаешь мяч по земле! — Она, покачав головой, повернулась к Нелл: — Когда мяч проходит между ног, этого ничем не оправдаешь. Никаких поблажек не сделают. Мисс Боннер хочет обсудить со мной ту пленку.

— Я так и думала.

— Что ты ей рассказывала?

— О пленке? Я о ней сама ничего не знаю.

— Твой муж никогда о ней не упоминал?

— Ни разу. А твой?

Глаза Вероники были лишены каких-либо эмоций, но она легонько кивнула.

— Мне не хочется встречаться с этой мисс Боннер. Бобби никогда не доверял прессе. — Последовала долгая пауза. Нелл изо всех сил старалась не шелохнуться и не заговорить, но сердце у нее в груди билось чаще и чаще. — С другой стороны, пленку нашли у Бобби в сейфе. И в каком свете можно это представить… Мне это тоже не нравится.

Опять молчание. Тогда Нелл поняла, что больше не выдержит, и сказала:

— Можешь объяснить последнюю часть?

— Да нечего там объяснять, — сказала Вероника. — С чего бы мне это должно понравиться? Никто не любит, когда люди сплетничают.

— Сплетничают? О чем?

— Ну, ты сама наверняка слышала, и не раз: как копы прячут улики, подставляют неугодных им людей и тому подобное. Я не говорю, что Бобби был идеальным: в мире идеальных людей нет, — но, насколько мне известно, работал он честно.

— Клэй тоже. — Фраза самовольно сорвалась с ее губ. Это было похоже на рефлекс, на судорогу, что проходит сквозь тельце мертвого зверька, когда его тычут палочкой в лаборатории.

— Ага.

Два этих маленьких слога — «а-га» — несли в себе мощнейший энергетический заряд. Нелл поняла то, что должна была понять с самого начала: у них разные интересы.

— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.

— А мне кажется, что ты. — Возможно, Вероника и считала ее своим другом, но в данный момент этому не находилось никаких подтверждений.

— Я ничего, по большому счету, не знаю, — сказала Нелл. — Я сама пытаюсь выяснить правду.

— И будь что будет, да?

В этом Нелл сомневалась. Она не стала отвечать.

Вероника выкрикнула:

— По три круга, команда! Потом займемся отработкой подач. — С поля донеслось недовольное мычание, но после девочки все-таки побежали, мягко топоча. — Как ты думаешь, у мисс Боннер есть своя теория на этот счет?

— Не знаю, — сказала Нелл. — Она все еще собирает факты. Такие люди, как она, теории формулируют уже потом.

— Разумно.

— Рада слышать это от тебя, — сказала Нелл. — Потому что я тоже собираюсь заняться этим — то есть сбором фактов. Если ты, конечно, можешь мне помочь.

— Чем же, например?

— Ну, например, откроешь мне, что Бобби рассказывал тебе о пленке.

Вероника смотрела будто бы сквозь нее, и понять, какие чувства она испытывает, не представлялось возможным.

— Еще тогда, — добавила Нелл. — Может, какой-то намек, какое-то предположение. Может, в тот момент ты и не поняла, насколько это важно, а сейчас понимаешь.

— Ну, раз уж мы заговорили о предположениях, то, может, и ты что-то слышала. — Теперь-то ее взгляд можно было прочесть как открытую книгу. И содержание этой книги встревожило Нелл.

— Нет, — ответила она.

— Нет? И все? Может, был какой-то намек в твоей ситуации? Намек, который ты поняла лишь сейчас?

— Ничего подобного не было. Я бы тебе доверилась.

— Да? И почему же?

— Потому что ты имеешь право знать.

Вероника опять покачала головой. В этом жесте чувствовалась некая древняя предрешенность, как будто люди испокон веков обозначали таким образом безнадежный исход.

— Я была бы счастлива, обладай я этим правом. Но я родилась в Бельвиле. Вся моя семья отсюда родом, все предки. Поэтому я понимаю, что тут к чему.

— В смысле?

— Структура власти не меняется. — Вероника встала и вышла на поле. — Ничем не могу помочь. Мне очень жаль, ты мне всегда нравилась и нравишься до сих пор. Но именно этого я и боялась.

— Чего? Чего ты боялась? Что, по-твоему, случилось?

Но Вероника уже не говорила с ней. Она хлопнула в ладоши:

— Так, все по своим местам. — С этими словами она взялась за биту.

Когда Нелл вернулась домой, «миата» стояла на подъездной дорожке. На кухне Нора увлеченно поедала мороженое прямо из коробки. Нелл приятно было видеть, что ее дочь опять нормально питается. До того приятно, что она едва не предложила ей тарелку из буфета: худоба Норы по-прежнему казалась болезненной. И всего на одно мгновение, в тишине кухни, Нелл подумала, что, несмотря ни на что, счастливый финал вполне возможен.